Какие выводы сделаны? может Белгород Обл перестали херачить чем попало? Может Курскую область? Пока видно только чуть более адекватное и быстрое реагирование на происходящее. Ну и наконец то стали применять серьезное вооружение. Когда было понятно,что дроны и жесть? Нормальным людям еще до Сирии, чуть более скептикам стало ясно в Сирии,что надо срочно что то делать. Когда отреагировали? После "неудачного начала"? А когда нчали активно готовить операторов? А люди с 14 года пробивали ДОСААФ, обивали пороги, писали письма, пытались донести что "зима близко". Ну вот и результат.
Люди более близкие к теме пишут Обьективно, на данный момент самым дальнобойным ЗРК хохлов является "Patriot". К нему есть и ракеты (в отличии от ракет к старым С-300 так же стоящим на вооружении хохлов) есть и зипы, есть и обученные расчёты. Еще в мае стало ясно, что в случае с этим ЗРК не прокатывает тема о поставках ненужного и маломощного говна к нему. К нему дают ракеты самых распоследних модификаций. Самых дальнобойных модификаций. Их дальности хватает перекрыть дальности полета УМПК с тех высот с которых ими работают самолёты. По каким-то причинам, не сработали помехи, специально заточенные под противодействие этому комплексу, которые не исключают полностью его работу, но значительно уменьшают дальность его работы. Во всяком случае должны. Может их не было вообще, может оказались неэффективны, не знаю. Так же должны ставится помехи и АВАКСАМ, с той же самой целью, раз снести их мы не можем. Так же понятно, что хохлы продолжают использовать установку ЗРК на железнодорожные платформы. Впервые они так делали ещё в марте 22го с "Буками", которые ставили и на паровозы и на фуры, сейчас ход дошёл и до "Патриота". Вполне ожидаемо. Я не думаю, что что-то радикально поменяется в тактике ВКС, нельзя расслабляться и не надо летать шаблонно по одним и тем же маршрутам, а так же надо допилить режимы работы УМПК с кабрирования и с Горки с предельно малых высот. Ну и нельзя переставать и учить и учиться.
ну дык все же сделаны выводы, что то жа поменялосяяяя!! ась? самым главным шо, по мну, цэ всю "махновщину" под одно, ВС РФ. Поменялась и тактика. много чаво сделано, факт неаспаримыыый. Вот про дроны в войска мне рассказывать не нужно, я бачил как ышо с 2006 рока Вождь пытался достучацо до МО РФ со своей продукцыей, даже в САР мотался с изделием, не прокатило тогда, - "если бум воевать только на территории врага", дежавю... счаз выводы сделаны, поняли, Вождь при деле в теме Прознай вот про Маргелова, пашто убрали с Афгана дядю Васю. ничево не поменялося, а стильки лет та прошло, наступили на те же грабли... Но, сумлений быть не должно, успехи есть, и они очевидны. а чтобы хохлы с НАТО перестали шмулять по брянско курско белгородским губерниям, в том числе и по другим регионам нашей необъятной, надысь побядить свино рогульного ворога и НАТО. шо впрочем и делаем.
Его называли «двухсотым», но он вернулся к родным и без 8 пальцев ног готов вновь уехать на СВО Спойлер: Владислав Паймулин Его жена трижды получала похоронку: уверяли, что муж погиб, и даже «находили» его тело. Но в один из дней в интернете появилось видео из украинского «обменника» с этим бойцом из Набережных Челнов. Вскоре он смог вернуться домой. Экс-разведчик рассказал «БИЗНЕС Online» о специфике боевой работы, условиях в плену, издевательствах поляков, объяснил, почему не желает, чтобы всех украинцев считали извергами, и чем СВО отличается от Афганской и чеченской войн. На встречу наш собеседник (имя мы не публикуем из соображений его безопасности) — жилистый мужчина лет 40 — шел, опираясь на трость, — из-за обморожения он потерял 8 пальцев на ногах. С того боя остался еще и шум в ушах — из-за контузии. Вообще, тот день герой вспоминает с определенным напряжением, а детали своего пребывания в плену раскрывает с неохотой… В 2007 году наш герой служил в разведке, куда, по его словам, попал благодаря богатырскому здоровью и желанию оказаться в «элитных войсках». После армии устроился в строительную организацию, в 2010 году создал свой строительный бизнес. Осенью 2022-го по повестке ушел на СВО. Первое столкновение с противником закончилось тяжелыми ранениями и трехдневным пребыванием в полусознательном состоянии в январский мороз. Попытка выйти к своим закончилась 40-дневным пленением. В стрелковом бою я участвовал раз, перед пленением. В этот момент никаких чувств и эмоций нет — действуешь на автомате, не вспоминаешь — делаешь. В крови адреналин, боли нет — я получил три ранения, которые даже не почувствовал, и дальше вел бой. Думать и страдать времени нет. К счастью, все ранения у меня навылет, кости не перебило. — А при каких условиях вы получили ранения? — В январе у нас был штурм. Мы попали в передрягу — по нам прилетела ПТУР (противотанковая управляемая ракета — прим. ред.) и БМП (боевая машина пехоты — прим. ред.) «разулась». Но это узнал уже постфактум — после первого попадания я выключился: получил контузию, осколок в затылок. В этот же момент по нам начали работать из минометов, артиллерии, «птичек», пулеметов. Пацаны перебежками по укрытиям пытались вытаскивать раненых. Я очнулся примерно минут через 10, со мной сидел наш сапер с позывным Адвокат. Он помог выбраться из БМП, оттащил в яму, положил и пошел искать эвакуацию. На сегодня Адвокат — без вести пропавший. — Как ощущается контузия? — Это страшное состояние. Ты пытаешься встать и сразу же падаешь, теряется слух. В голове звенит, не прошло до сих пор. У тебя остается понимание, что происходит вокруг, только ты становишься дезориентированным. Удалось найти там лед позже, это настоящее чудо, я нашел газовую горелку. Взял пустую банку из-под консервы и в этой яме тихонечко, пока дроны не летали, смог себе растопить воды. За три дня я выпил полстакана воды. — Вы говорили о ранениях. Каким образом вы в таком состоянии смогли перевязаться? — Это все Адвокат, его попросил себя перемотать. — Вокруг — враги, у вас ранение. Каким было эмоциональное состояние в тот период и как вы ориентировались? — Когда мы ехали на бой, мы на все это, в принципе, и настраивались. Не было такого, что испугался, потерялся. Отцы-командиры нас всему научили, объяснили, куда мы едем, в какие квадраты, по каким тропам должны идти. Я понимал, где нахожусь территориально и куда нужно идти. — И сколько вы пробыли в таком состоянии? — Три дня. А на дворе-то зима. На третьи сутки почувствовал, что могу встать — координация вернулась. Попытался выйти на позиции своих — в первый раз чуть по шапке не получил, бронежилет спас. Пришлось откатиться обратно. На следующий день попробовал пойти в другую сторону и уже там нарвался на группу противника — получил пулевые ранения. Тогда меня и взяли в плен. — Как это произошло? — Я вновь попытался выйти к нашим и напоролся на ВСУ. Завязалась стрелкотня, в ходе которой я получил пулевые ранения, начал откатываться назад. Не получилось — меня зажали, БК (боекомплект — прим. ред.) подходил к концу, пулевые кровоточили. Я был готов умереть. В какой-то момент увидел, что [украинцы] подошли к моей позиции. Дальше — беспамятство. — Сколько вы пробыли в плену? — 40 суток. Каждый день приезжали медики, оказывали необходимую помощь. Никто нам не представлялся, но, как понимаю, это были их военные медики. Где нас держали, мы не знали по понятным причинам: мы все время находились со связанными руками и завязанными глазами. Некоторое время мы были в подвале каком-то, а вот географически — не знаю. Даже если нас перевозили с места, это все было с закрытыми глазами. — Часто вас перевозили? — Два раза. — С вами сидел кто-то из вашего полка? — К счастью, нет. Никто из моих сослуживцев в плен не попадал. — А как другие бойцы попали в плен? — У каждого своя история. Два парня пошли выводить ребят с позиций и на обратном пути должны были принести воды и пищи. И в какой-то момент они в темноте проморгали свою тропинку и прошли свои позиции, первую линию вээсушников, вторую — их даже там не обнаружили. Уже на третьей линии случайно наткнулись на украинца — они прямо на него вышли с коробками и продовольствием… Но в плен попадают в основном с «передка», с поля боя за решетку, и истории там не такие веселые. — Вы говорили с вашими пленителями? — Вы не понимаете, там общих тем для разговора быть не может. Ты сидишь в подвале со связанными руками и ногами, с мешком на голове, и общаться с тобой никто не собирается. Ты военнопленный, никто не станет с тобой по душам разговаривать. — Как к вам относились? — Физическое насилие со стороны украинцев было. Вероятно, причина — неофициальный статус нашей «тюрьмы». На Украине есть официальные лагеря, тюрьмы, СИЗО. Я же с другими военнопленными попал в обычный подвал частного дома. В такие места не ездит Красный Крест, там не бывает проверок. Впрочем, лично мне в какой-то степени повезло. Когда прилетало, у меня открывались незажившие раны или, если по голове, терял сознание из-за контузии. В этот момент украинцы сразу же вызывали бригаду врачей (судя по всему, местных) и откачивали. По сути, раз за разом я находился между жизнью и смертью. Это повторялось несколько раз, и однажды медики сказали прямо: «Доиграетесь. В какой-то момент мы не успеем приехать». С того дня меня практически не трогали. Ребят же, кому было попроще, да, били. Могли заставить отжиматься, приседать. Звучит как ерунда? А представь, что пленные это делали вместо сна. Периодически в подвал заходили поляки. Я их не видел, но слышал. Судя по песням и говору, выходцы из Польши. Они-то с особым пристрастием начинали пацанов мурыжить. Однажды они раздели пацанов догола (а на улице был холод), начали избивать. Один аж захрипел, думали все, что добили. К счастью, выжил. — Все так к вам относились? — Ничего подобного. Да, среди них были изверги, но и людей хватало. Из-за холода у меня распухли ноги, пришлось снять обувь. В подвале, понятно, холодно, ноги мерзли. Один из украинцев это заметил. «На, держи», — подошел он и, к моему удивлению, протянул большие шерстяные носки. Поэтому я бы не хотел, чтобы люди считали всех украинцев извергами, это неправильно. Да, мне не повезло наткнуться на оных, но чудовищ хватает с обеих сторон. Хороших людей всегда больше. «У меня ампутировали 8 пальцев на ногах. Врач молодец: должны были удалить и часть ступни, но ее удалось спасти. Пока что восстанавливаюсь» Фото: «БИЗНЕС Online» «Первое время не понимаешь, что происходит: почему так спокойно?» — Ваша супруга знала о том, что вы в плену? — Сначала я числился пропавшим без вести, потом — «двухсотым». Правду моя жена узнала лишь в самом конце. За все время она проделала громадную работу по поиску, в чем ей помогали союз десантников, мои друзья, сестра. Искали везде, звонили каждый день в различные ведомства, начиная от министерства и заканчивая госпиталями. Она три раза получала похоронку: 2 раза мое тело «находили» и 1 раз железобетонно заявляли, что я точно «двухсотый». На третий раз она уже не верила. Лишь в конце февраля супруга случайно узнала, что я жив. — Каким образом? — Нас держали в подвале 18 суток. Далее повезли в обменный фонд, и по пути туда машина остановилась, вытащили из нее, сняли короткое видео, где каждый представился. Кадры со мной выложили в интернет, откуда они пошли по пабликам и дошли до знакомых: «Он живой!» Тогда у супруги и близких началась другая работа — нужно было думать, как меня обменять, а это уже другой геморрой. — Что было дальше? — Супруга и друзья начали писать письма, петиции в Москву, в общественные организации, главе города, в минобороны. Столько писем написали — огромную работу проделали. Уже потом, в «обменнике», один из украинцев посетовал на моих близких и выругался на меня: «Слышь, ты заколебал!» Как я потом понял, каждый пытался по своим каналам вытащить меня, и украинцам постоянно приходили соответствующие запросы. — К слову, раз уж заговорили про «обменник». Что он собой представлял? — Большой подвал, в котором было в разное время от 40 до 80 человек. Раз в месяц проводили обмен, по 20, 30, иногда по 40 человек. Там оказалось попроще. В «обменнике» были медики, которые приезжали каждый день, с глаз и рук сняли повязки, имелись кровати. Никто не бил, были даже книги. — Сколько вы пробыли там? — Благодаря запросам и ранениям — мне тогда требовалась операция — я пробыл там всего ничего — 22 дня. — Когда вы вернулись из плена? — 8 марта. — И каково было вновь оказаться под мирным небом? — Первое время не понимаешь, что происходит: почему так спокойно? Все ходят плавно, никто не беспокоится. Когда ты здесь, такое ощущение, что этого всего нет. Моральное состояние, к счастью, отличное, дух не сломлен. — После обмена, как понимаю, вы оказались в госпитале. Как там оценили ваше состояние? — Как мне объяснили позже, после контузии кровь хуже циркулирует по организму. Тогда, в яме после контузии, я получил обморожение, и у меня ампутировали 8 пальцев на ногах. Врач молодец: должны были удалить и часть ступни, но ее удалось спасти. Пока что восстанавливаюсь. — Как проходит восстановление? — Все пули прошли навылет, кости не задеты. Последствия контузии со мной на всю жизнь. По ногам — постепенно заживет, потом, возможно, будет проще, а пока хожу с тростью. — Значит, в зону СВО больше не вернетесь? — Возможно, вернусь. Я уже должен был уйти 21 августа. Но пока вопрос о моем возвращении в подвешенном состоянии. — Разве ваше состояние не причина для демобилизации? — Нет, как оказалось. — И вы хотите вернуться? — Если тебя отправляют, то нужно настроиться и ехать. Нет такого, что хочу или не хочу. «Ты должен быть либо на стороне своей страны, либо молчать, если с чем-то не согласен» — А вообще в зоне СВО вы оказались по мобилизации или по зову сердца? — По повестке, 22 октября 2022 года ее получил. Бегать, разумеется, не собирался, потому как ранее повестка пришла моему другу. Товарищ был значительно старше меня, и, если пошел он, я тоже — А как вы отнеслись к началу спецоперации? — Здесь обсуждать нечего. Если в стране такая ситуация, ты должен быть либо на стороне своей страны, либо молчать, если с чем-то не согласен. Там ребята воюют и гибнут, и это неправильно, так нельзя. Парни идут туда на помощь своим товарищам, на защиту Родины, какая здесь может быть критика? А я отнесся к этому ровно. Единственное, что у меня туда ушли друзья, товарищи, и я за них переживал. Поэтому, когда ко мне пришла повестка, я ни секунды не думал о том, нужно ли мне идти или нет. — Не хотели стать добровольцем еще до частичной мобилизации? — Нет, добровольцем не думал идти. Когда у меня появились мысли о контракте, мне уже пришла повестка. — Семья не отговаривала, не предлагала «откосить»? — Супруга знала и мой характер, и мои взгляды на жизнь, и на эту ситуацию. Она точно знала, что отговаривать меня нет смысла: пришла повестка — пора идти. Поэтому отнеслась… с пониманием. Конечно, как жена, как мать ребенка, она, может быть, могла это и не одобрять, и я ее тоже понимаю. А ребенок у меня маленький, я ему сказал, что уехал в командировку, скоро вернусь. — Как оцените обучение перед отправкой на передовую? — Сразу проясню: у нас мобилизовали всех — и танкистов, и спецназовцев, и разведчиков. Да, в роте было больше десантников, но мы были отдельной разведротой. Обучали конкретно наш отряд очень и очень хорошо. Если нам требовались дополнительные занятия по стрельбе, по тактико-техническим моментам, по минированию и разминированию, по медицине, мы это все сами организовали. Подходили к инструкторам, просили лишний раз позаниматься с нами. У нашей роты было рвение к подготовке. В отличие от «срочки», здесь курс был ускоренным, все-таки за два месяца требовалось вспомнить, что мы проходили лет 20 назад. Настроение, боевой дух был на высоте у нашего отряда. Повторюсь, мы не зеленые юнцы, в нашей роте состояли взрослые люди, которые знали, куда они идут, что делают. Все помогали друг другу, если кто-то что-то не понимал, подсказывали и учили. Вечером, после занятий, собирались, обсуждали разные вопросы. Что-то не понял — не проблема, объясним, покажем. У нас каждый боец знал не только свое оружие, но и то, с которым идут его товарищи. То есть любой может взять пулемет, спокойно его зарядить и вести огонь. — Вам помогли навыки срочной службы? — Конечно. Она дает базовые знания об оружии, ведении боя, стрельбе, субординации. Когда мы приехали на сборы в Казань, мы не смотрели с выпученными глазами на оружие. Да и основная часть ребят в моей роте имела боевой опыт: кто-то воевал, кто-то проходил службу в спецвойсках. Инструктора не объясняли лишний раз, как стрелять или настраивать оптику. Допустим, снайперы знали, как пристреливаться, пулеметчики — как управляться «пэкапэшкой» (пулемет Калашникова пехотный — прим. ред.). — Значит, той подготовки, что вы получили в Казани, было достаточно? — В принципе, да. «Мы готовились к другому, конфликт не похож ни на что» — Куда вас отправили после обучения? — На «передок» мы поехали не сразу, некоторое время нас держали подальше от него. Нас прикомандировали к другой бригаде, объяснили, что к чему. — Как ходили в разведку? — В группе обязательно есть тепловизор, беспилотник, без этого квадрат нормально не рассмотришь. Если обнаружили противника — думаем, как с ним разобраться. — Насколько глубоко разведотряд уходит в зону контроля противника? — Вглубь наш отряд не заходил, мы в основном работали на окраине, в серой зоне — дальше банально не пройдешь: все просматривается, все простреливается. Идти вглубь — это самоубийство, тебя убьют раньше, чем ты дойдешь до какого-нибудь куста. — Когда получили повестку, у вас было понимание, куда вы вообще идете? — Мое мнение: люди, которые служили в армии, более-менее понимают, что там может произойти. Мы не понимали характер войны, чего на ней ожидать. Мы готовились к другому, конфликт не похож ни на что. О войне мы знали из рассказов наших старших ребят: отцы прошли Афган, старшие братья — Чечню. С их слов мы формировали картину боевых действий и уже на месте поняли, что все по-другому. — А чем СВО отличается от Афгана и Чечни? — Постоянно работают артиллерия, минометы, летают беспилотники. Как такового стрелкового боя крайне мало, в основном он бывает при штурме позиций. Старшие ребята рассказывают, что на той же чеченской войне не было артиллерии и минометов, а тут с утра до ночи работают гаубицы, «птички» (беспилотники — прим. ред.) Если ты высунул голову, по тебе не стреляют, а сразу прилетает в тебя снаряд. Все ранения здесь — это осколочные, пулевых очень мало. — Вы были отдельной разведротой. Оснащение было получше, чем у других? — Вначале оно у всех было одинаковым. Каски, бронежилеты, автоматы — всем выдали один и тот же набор с одного склада. Бойцов одели с головы до ног, особенно если сравнивать с парнями из других республик. В сравнении с ними у нас все было на высоте. Да так и осталось, чего греха таить. В Татарстане к этому вопросу подошли капитально, и ни один боец не остался без каски и бронежилета, у каждого было оружие, несколько комплектов одежды, обуви, перчаток. По оружию — выдавали штатные автоматы, снайперские винтовки, гранаты, если требовало того задание — гранатометы. В Казани нам выдали два дрона, куда без них. И спасибо всем, кто занимался и продолжает заниматься гуманитарной помощью. Нам приходило столько вещей и еды! Приятно осознавать, что помогают все, от бабушек, которые вяжут носки и заканчивая уже серьезными организациями, которые привозили вещи коробками. Большую помощь оказывал союз десантников, через него родственники, друзья могут передать посылки близким. Поверьте, в зоне СВО это многого стоит. Владислав Паймулин
слух, недомент, задерживающий злочинцев по горячим следам за бабло земляным, ты жа гундишь шо мну чатать тебе западло, не чаташь и другим не саветуешь. а тут без поминанья мну дня прожить не магешь, дурашка брехливая.
Шойгу заявил, что фсе. Значит фсе) Вроде как идут дальше) Так же Шойгу сказал, что они ведут активные наступательные действия, в результате чего освободили Марьинку) о как)
чудовые вы хлопци, фсе знающие в теме пиндо гей хенералы и им спадопные намедне заявляли, шо русские пишли в наступ. хохлы будуть иметь проблемасы. хотя и впрочем очитывайте, всасывайте высеры карданова-навального, ну и до кучи ышчо Артурчика с Курска, по ТВ у нас одна брехливая пропагондония , и выводов наши вийсковые не сделали.