Подготовка к экзамену

Вроде не читал такого здесь.

Олечка сидела дома и упорно готовилась к экзамену. С двенадцати дня дело так и
не сдвинулось с мертвой точки – и не потому, что Олечка слабо разбиралась в
предмете. А потому, что она даже не могла выучить его название. Другие экзамены
и зачеты Олечке удалось оплатить наличными, а вот с этим возникли затруднения.
Вся ее личная переписка по асе выражала в этот день одну-единственную отчаянную
мысль:
«Не сдам».
«Вряд ли сдам».
«Нет, наверное, не сдам».
«За секс можно бы, но он каких-то знаний требует».
«Слишкам многа букаф – ниасилю!!!».
К шести вечера Олечка поняла, что впадает в панику. Ей срочно требовался
чей-нибудь мудрый совет. Со злости она шмякнула учебником по собственной
белокурой голове. А потом не выдержала и позвонила бабушке.

- Короче, я не выдержала и позвонила бабушке, - сообщила Олечка своей лучшей
подруге Аделинке.
Аделинка похолодела. Именно этого она и боялась. Всякий раз, когда Олечка
звонила бабушке, та умудрялась запудрить ей мозги до такой степени, что
«настоящая блондинка» тупела просто до запредельных степеней. И всегда бабушкины
советы приводили к более или менее гибельным последствиям. Взять хотя бы
недавний случай, когда Олечка потащила Аделинку с собой в Питер на похороны
какой-то императрицы. Поехали они на Олечкиной машине, причем Олечка умудрилась
сесть за руль без прав, без паспорта и вообще без всяких документов. В итоге
вместо похорон в Питере они попали в отделение милиции в Талдоме, где и провели
время без всякого удовольствия.
- Ну и что она тебе сказала? – упавшим голосом поинтересовалась Аделинка.
- Бабушка сказала – надо пойти в церковь на богу служение. Ну, помолиться, типа
там, свечку поставить, а, вот еще, я записала – ис-по-ве-до-ваться. Только в
длинной юбке почему-то. Адель, ты мне длинную юбку дашь? И еще она мне реальную
церковь посоветовала, как это тут: ло-ховская. Непонятка, Аделя, да? Реальная
церковь – и вдруг – лоховская!
Аделинка отобрала у Олечки смятый листок с «конспектом».
- Елоховская! И что ты от меня хочешь?
- Аделин, сходи со мной, а?
- Я не хочу идти в православную церковь. Я – татарка, поэтому я мусульманка и
должна ходить в…
- Синагогу?
- В мечеть, твою мать. Но я и туда не хожу тоже.
- Ну Адельк, ну ладно тебе, да? Просто отвези меня туда на своей тачке, ты ж
знаешь, мне родители запретили машину брать – ну, после как мы с тобой в Талдом
съездили…
- Отвезти-то я тебя отвезу, уломала. А когда экзамен-то этот? Кстати, мне его
тоже сдавать, а я что-то с ног уже сбилась, даже не знаю, какой день сегодня. То
фитнес, то в клуб надо, а шоппингом я себя просто изнасиловала.
- Сегодня – вторник. Завтра будет среда, а экзамен у нас в четверг, то есть –
послезавтра. Адель, ты же моя лучшая подруга! Если я не успею смотаться на
службу – всё, точно не сдам. Отец меня тогда прикончит.
«Дождешься такого праздника», - подумала Аделинка.

- Адель, а ты сама-то к экзамену подготовилась? – спросила Олечка. Аделинка
сосредоточено пробиралась сквозь автомобильную пробку, стараясь не войти в зад
мусоровозной машине. Кстати, о задах. У Аделинки до сих пор болел указательный
палец, вывихнутый при натягивании своей единственной длинной юбки на пухлую
Олечкину попку.
- Оль, не гони. Я девятый год в институте – как-нибудь сдам.
- Да, ты умная, - сподхалимничала Олечка. – Адель, а ты правда татарка?
- Самая натуральная. По маме и по по… по папе.
- Клевяк! Ты поэтому мусульманка?
- Твою мать, Ольга! Не отвлекай меня, видишь – ща об мусоровоз треснусь!
Оля помолчала несколько секунд.
- Адель, а кто еще татарка? – придумала она новый вопрос.
- Блин, ну не знаю. Алсу – татарка.
- Алсу? А я думала, она в Англии живет.
- Ну и что? – Аделинка, наконец, объехала «мусорку» по обочине, а заодно и по
ногам гаишника, который только через полчаса отошел от болевого шока и смог
пользоваться свистком. – Одно другому не мешает. Знаешь, сколько в Англии
чеченцев?
- Не-а… А разве чеченцы живут не в Грузии? Аделя, Адель! Тормозни, мне в аптеку
надо.
Насколько Адель знала свою подругу, та была здорова, как стадо призовых овец, и
в аптеке ей могли понадобиться только «Олвейз плюс».
- Что, критические дни? – спросила она Олечку, выискивая место для парковки.
- Да нет. Кстати, давно бы пора. Мне же ведь в церкви-то свечку надо будет
поставить…
До Аделинки дошло не сразу. Но всё-таки дошло. Она чуть не упала на педали.
- Оль, ты чё – вообще дура?! Зачем тебе в церкви свечка из аптеки? Кому ты там
эту свечку поставишь-то?! Поехали, блин! Там свечку купим!!!
Олечка согласно кивнула. Наверное, в церкви ставят какие-то особенные свечки.
Аделинке виднее.

В ларьке возле Елоховской церкви девушки купили пару свечек – Олечка долго
выбирала самую толстую, пока Аделинка не объяснила ей шепотом: это не для
мастурбации, а чтобы жечь. Из входа в храм тянуло мистическими ароматами
благовоний, и Ольга, мгновенно впадая в транс, затопала внутрь, словно зомби.
Аделинка едва успела ее поймать и навязать ей на дурную башку косынку. Вторую
она приготовила для себя – на случай, если «настоящую блондинку» придется
всё-таки сопровождать. А деваться некуда: Ольга уже застряла в проходе и ЖЖОТ
свечку зажигалкой. Мысленно воззвав к Аллаху, Аделинка рванула было к ней, но
услышала рядом с собой голос:
- Доченька! Помоги старой бабушке на хлебушек!
Аделинка порылась в кармане курточки и помогла старой бабушке полуста баксами –
меньше у нее не было.
- Спасибо, дочка, упокой господь твою душу… - видя, как у Аделинки быстро
стекленеют от ужаса глаза, бабушка сообразила, что ляпнула не то, и поправилась,
- дай тебе господи всякого здоровья, во!
Потрясенная Аделинка ушла в храм.

- Аделя, а что значит – исповедоваться? – спросила любопытная Олечка, когда ей
удалось (при помощи подруги) установить свою свечу в нужное место и при этом не
уронить все остальные. – А то я траву-то завязала курить…
- Лучше бы ты завязала тупить! Исповедоваться – это когда ты рассказываешь попу,
какие у тебя грехи. Знаешь, что такое грехи?
- У-у… Угу. Слушай, а надо рассказывать, что я с Алексом из нашего ЧОПа оргазм
только имитировала?
- Не надо, - процедила Адель. – Кстати, мне это тоже ни хрена не интересно. Так,
пошли, служба уже начинается.
- Господи помилу-у-у-у-уй! – затянули певчие под предводительством экстремально
бородатого батюшки. Аделинка дернула Олечку за рукав.
- Ольга! Кончай приплясывать, это тебе не дискач!
Ольга перестала приплясывать, но начала подпевать. Убедившись, что никто не
видит, Аделинка дала ей подзатыльник.
- Петь тоже не надо! Ты текста не знаешь!
- Но все поют…
- А ты – не поешь!
- Адельк, а что мне тогда делать? – жалобно спросила Олечка, чувствуя, что ее
ограничили буквально во всём.
- Молись, чтобы сдать экзамен. Мы что – зря приехали?
- Ладно. – Олечка почесала ушибленный затылок и звонко выдала, перекрыв сразу и
певчих, и дьякона: - Господи, сделай, чтобы этот д[censored] принял у меня экзамен!
На них начали оборачиваться. Аделинка закрыла глаза и прикинулась невидимой. У
нее было предчувствие, что живыми они не уйдут.
Пока Аделинка стояла, зажмурившись, певчие слегка поутихли, и дьякон приступил к
молитве.
- Аделя, Адельк! – позвала Олечка. – Слышь, я че-та вообще не врубаюсь – это на
каком языке?
- На албанском, дурища отмороженная.
- Это старославянский церковный язык, - любезно пояснила стоявшая рядом с
Олечкой пожилая женщина. Чем поставила Олечку в полнейший тупик, поскольку
славяне с албанцами у нее напрочь не коррелировали. Пока Олечка наивно хлопала
длинными ресницами, дьякон, которому стереофонически поддакивали певчие,
возвысил голос, и все попадали на колени. Олечка наблюдала за этим процессом
глазами, распахнутыми, словно люки удивленной субмарины. Аделинка, которая,
беззвучно матерясь, тоже коленопреклонилась, чтобы не отрываться от масс, резко
дернула «настоящую блондинку» за лодыжку.
- Ольга! Не тормози!
Сообразив, чего от нее хотят, Олечка в темпе приняла нужную позу – даже чуток
переборщила. Аделинка издала негромкий стон.
- Оль, тебя раком встать никто не просил!
- Ну и ладно, - пробормотала Олечка, приподнимаясь. Лучше бы она так и стояла на
четвереньках, потому что теперь с нее можно было лепить скульптуру: «Минет
пустому пространству» - томный взгляд, приоткрытый ротик и ладошки, сложенные
полукругом у губ.
«Мама дорогая, роди меня обратно» - подумала Аделинка. Ей было очень плохо –
мало того, что она – мусульманка - в православной церкви, да еще и Ольга с
минуты на минуту навлечет на них такую анафему, что мама не горюй. Синяками они
точно не отделаются.
- Оля, тупорылина ты такая, - прошипела она. – Хватит кривляться! Сосать будешь
потом!
Впоследствии Аделинка пожалеет о том, что добавила эту фразу. Но будет уже
поздно.
Дьякон – молодой еще пацан – уже путая слова «Отче наш», таращился на
богомольную Олечку. Он знал, что такое воздушный поцелуй, но с воздушным минетом
столкнулся впервые. Пытаясь получше разглядеть блондинистую очаровашку в заднем
ряду, он непроизвольно шагнул вперед и кувырнулся через алтарь. «Отче наш»
оборвался, все зашумели и заголосили. Бедняга сильно ударился зубами и бородой.
Прибежал новый дьякон и затянул молитву по второму заходу. Певчие подтягивали с
ухмылками.
Аделинка посмотрела на часы. Она не знала точно, сколько продолжается
православное богослужение, но ей казалось, она провела в Елоховской церкви
несколько часов. Про себя она поклялась, что, если переживет это приключение,
обязательно пойдет в мечеть и вознесет хвалу Аллаху. Впрочем, главные испытания
были еще впереди, а именно – подошло время причастия.
Присутствующие дисциплинировано по очереди подходили к батюшке, вставали перед
ним, опять же, на колени и целовали ему руку. Олечка, внимательно наблюдавшая за
процедурой, замялась, и Аделинка толкнула ее вперед коленкой под задницу.
- Иди, блин! Не комплексуй, а то провалишь экзамен.
- А я и не комплексую, - ответила Олечка. Все смотрели на нее – давай же,
белобрысая, всех задерживаешь. – Не бойся, Адельк, я всё сделаю правильно, -
промолвила она, решительно направляясь к батюшке. Аделинка успела еще задуматься
– что Ольга имела в виду насчет того, что она собирается сделать – но момент
истины приближался со всей неотвратимостью. Олечка мило кивнула батюшке,
поддернула юбку и изящно опустилась на колени, причем лицо ее всё еще хранило
томно-придурковатое выражение. Затем – Аделинка видела всё ЭТО, словно кадры
замедленной съемки – Олечка откинула с носика длинную светлую прядь, и – плавно,
отработанным движением задрала подол длинной батюшкиной одежды, проникнув руками
прямо ТУДА. Батюшка оцепенел не хуже, чем Аделинка, и не среагировал вовремя. В
наступившей тишине послышался скрежет отвисающих челюстей. Аделинка пролепетала:
«Ольга, не сметь!». Но Олечка вряд ли ее услышала. Прежде чем хоть кто-нибудь до
конца осознал, что именно происходит...
…Олечка уже начала.
- НЕ-Е-Е-Е-Е-Е-ЕТ!!!!!!!!!!!! – разнесся под сводами храма вопль Аделинки…

Весь следующий день Аделинка не поднималась с постели. У нее болело вообще всё.
Из Елоховской церкви их не просто выставили – вышибли такими пинищами, что до
сих пор в ушах звенело. Аделинка поставила возле кровати бутылку «Мартини» и
депрессивно отхл[censored]ала глоток за глотком, отрешенно глядя в экран телевизора.
Она мечтала только об одном: взять «настоящую блондинку» за шкирятник и утопить
ее в самом глубоком унитазе, какой только найдется. К вечеру Аделинка вспомнила
о завтрашнем экзамене и разревелась в подушку.
Утром она кое-как привела себя в относительный порядок и, припадая на обе ноги,
доползла до джипа. Она ехала в институт и пыталась вспомнить примерное
содержание экзаменационных билетов.
В институте царила примерно такая же тишина, как позавчера в Елоховской церкви,
когда Олечка вышла на сцену. В коридорах не было ни души. Аудитория, где обычно
сдавали экзамены, была пустой, словно голова Олечки. Аделинка прождала целый
час, но ничего так и не началось. Наконец – ура, какое счастье – в конце
коридора показалась староста группы Люся, и Аделинка накинулась на нее, как
тигрица на добычу.
- Люськ!!! Чё за гниляк? Где народ, где препод, где экзамен???
Люся долго смотрела на Аделинку каким-то странным, загадочным взглядом, а после
вдруг зашлась демоническим хохотом.
- Какой еще экзамен? Блин, Галимзянова, ты жжош!!! Экзамен позавчера был, ты на
двое суток опоздала! Мировой рекорд, ха-а-а, ха-ха-ха!!! Ой, я не могу!!!
- А я могу, что ли??? – чувствуя, что вот-вот сойдет с ума, взвизгнула Аделинка.
– Вот отстой!!! Разве экзамен не сегодня? Разве сегодня не четверг?
- Сегодня – пятница, а экзамен принимали в среду, - прохрюкала Люся, давясь от
смеха. – Подруга, ты че – от Ольги вирус д[censored]изма подцепила? Девки,
предохраняться же надо!
- Но… но она мне сказала, что позавчера был вторник и что экзамен в четверг…
- Обе дуры. Позавчера была среда и экзамен. А мы-то всё голову себе ломали –
куда вы запропастились… Мугага-а-а-а-а!!!
И Люся, держась за живот, пошла дальше по своим делам, издевательски танцуя на
ходу рэп вперемешку с хип-хопом.
Обхватив руками раскалывающуюся голову, Аделинка сползла по ближайшей стене.
Прошло еще сорок минут, прежде чем она нашла в себе силы вытащить из сумочки
мобилу и вызвать Олечкин номер. Кстати, автоматически отметила она, а «настоящая
блондинка» вообще ведь не появилась. А вдруг то кадило, которым ей угодили по
голове, вызвало какие-нибудь внутренние повреждения? Не мозга, конечно, но от
такой плюхи и печенка могла отвалиться… Охваченная беспокойством за подругу,
Аделинка вслушивалась в длинные гудки, издаваемые трубкой – один, другой,
третий…
- Аллё, Адельк, ты? – послышался жизнерадостный голос Олечки.
- Ольга, ты где есть? Почему ты не явилась на экзамен? Хотя, неважно, мы всё
равно его прозевали. Но куда ты, на хрен, пропала?
- Ой, Аделинк, ну я тут, в общем, эта-а-а… Короче, я тут у батюшки… - «Отец
Сергий», - донеслось с заднего плана, - да, у Серёги, короче. Адельк, ты
прикинь, да, я тут…
- Что. Ты. Там. Делаешь.
- Как – что? Исповедуюсь. Ты помнишь? Бабушка сказала – надо исповедоваться. А
иначе я экзамен не сдам.
- Ты испо… что??? – у Аделинки поплыла и раздвоилась перед глазами дверь
аудитории.
- Исповедуюсь, - повторила Олечка. – Это необходимо, потому что…
Наверняка увлекательное продолжение заглушил треск – трещала явно не самая новая
кровать.
- Слышь, ты, олигофрениха!!! – заорала Аделинка. – Ты лучше ко мне приезжай, я
тебя сама исповедую и такую свечку тебе поставлю!!! Прямо в ж…
На последнем слове она так стиснула пальцами мобилу, что из корпуса высыпались
все внутренности, включая сим-карту…

©Олег Новгородов <STYLE type=text/css><!--td.attachrow { font: normal 11px Verdana, Arial, Helvetica, sans-serif; color : #000000; border-color : #000000; }td.attachheader { font: normal 11px Verdana, Arial, Helvetica, sans-serif; color : #000000; border-color : #000000; background-color: #D1D7DC; }table.attachtable { font: normal 12px Verdana, Arial, Helvetica, sans-serif; color : #000000; border-color : #000000; border-collapse : collapse; }--></STYLE>

 

Ответ: Подготовка к экзамену

Это тоже тут не читал......

УТРО ДЕВУШКИ
7:00. первый будильник.

Ааа - заткнись, гад! Черт, где ты там?! Кто ж тебя научил таким мерзким звуком пиликать, у меня сейчас мозжечок лопнет!.. Немцы, фашисты, сименсов понаделали русских людей мучить.. Хрр.....



7:10. второй будильник.

Что?! А? Я не сплю. Замолчи, встаю уже. Хотя нет, знаете что? Не пойду я сегодня на работу. Я заболела, у меня сыпь по телу пошла- Нет, у меня трубу прорвало и всю квартиру затопило- Бабушка ногу сломала- Сестра рожает. Пожар. У нас соседи загорелись. Нет, бомбу подложили в подъезд и всех эвакуировали в пижамах. Не могу же я на работу в пижаме прийти- Я попала в аварию, чудом выжила, но у меня шок, надо отлежаться. Понос. Меня накрыл понос, не могу отойти от толчка дальше, чем на 10 метров - взрываюсь- Хрр-рр...



7:15. третий будильник.

Господи, как же вы меня все достали! Встаю я, встаю! Встала. Легла опять.
Три-четыре: встала окончательно, аллилуйя! Иду. Куда? А, в тубзик.
Села- ---. Хр-рр-Ой! Чуть не свалилась. Встала. Ненавижу всех.




7:20. ванная.

Здравствуй, пожилая женщина в зеркале. Где мои паспортные 24? Этой тетке 40. У нее мятое лицо, а кругам под глазами позавидовала бы Надежда Константиновна Крупская. А что это освещает ванную? А это прыщ вылез. Здравствуй, дружок, у меня как раз сегодня собеседование. Душ. Аааааа!!! Отключили горячую воду!




7:25-7:30. ванная.

Йошкин кот!---!---.!--..!-----------..!!!!----!!-!!! Чтоб вас на том свете Регина Дубовицкая встретила, -!




7:30-7:35. тупеж в коридоре.

Надо взять фен и уложить башку. Сейчас я возьму фен, включу его в розетку и буду укладывать свою шикарную стрижку. Так, вот сейчас. Фе-ен! Сейчас мы будем сушить голову




7:35-7:50. в коридоре.

А сколько времени вообще? ААА!!! Через 20 минут выходить! Фен, розетка, сушим! Черт, все запуталось. Блин, ну как всегда! Ну и черт с вами, сами высохните! Тушь. Тварь! Размазалась! Черт, черт, черт!




7:50-8:30. перед шкафом.

Откуда вас столько, вещи?! Зачем вы все?! Носить нечего. Сплошное отрепье!
В этом я вчера была, в этом ноги подбривать придется - на фиг, в этом замерзну, это мало, это немодно уже, о, нашла. Нет, у меня сумки к нему подходящей нету- Я бомж! Все кончено. Ладно, что там еще есть...




8:30-8:35. хаотическое движение по квартире.

Мама!!! Я опаздываю! Где зарядка для телефона? Блин, ключи. Куда вы делись?! Ааааа!!! Найду - убью!




8:35-8:45. методическое движение по квартире.

Так, спокойно. Сейчас все найдется. Куда я могла их деть? Да куда угодно!!! Ключи-и? Миленькие, ну пожалуйста, я же опаздываю!-А, вот вы где! В тубзике- Странно, ладно подумаю об этом потом. Все, я ушла.




8:45 в коридоре.

Ну все уже, можно расслабиться, все равно опоздала- До свидания, пожилая женщина с гнездом на голове. До завтра!

 

Ответ: Подготовка к экзамену

Ну типа продолжение..... Экзамен-ссссс. Сорри многовато, мож быть баян.

Запыхавшаяся, но сияющая ослепительной улыбкой Олечка – с прикольно завитой
челкой, в самой короткой юбке с самым охерительным разрезом и в самой прозрачной
кофточке влетела в аудиторию. Приемная комиссия встретила ее взглядами, в
которых не было ничего человеческого.
- Здрасьте! Ой, извините, типа, пожалуйста, у меня каблук сломался, пришлось в
ремонт отвезти. Я задержалась.
- Да. Вы задержались, и нехило, - злобно ответил профессор Мозгофак, выступавший
в роли оппонента. В ожидании дипломницы он с девяти утра до половины второго дня
оппонировал бутылке коньяка «Хенесси», полученной членами комиссии в качестве
взятки еще на вчерашней защите. – Кстати, а почему вы только в одной туфле?
- Ой! Наверное, забыла ту, другую в мастерской забрать. Смешно, да? Зацените –
бабки заплатила, а туфлю не взяла. Бывает же.
Старательно изображая походку Мерлин Монро, Олечка присоединилась к членам
комиссии.
- Девушка, а за наш стол присаживаться нефига, - сделал ей замечание другой
профессор, по фамилии Петрыщщ. – Идите, вон, за кафедру.
- Упс… - Олечка опрометью метнулась по указанному адресу. По бегу у нее еще в
школе стояла круглая единица, а в одной туфле ей вообще бегалось очень плохо. С
грохотом навернувшись на пол, Олечка пискнула «Ай!». Здание института сотряслось
до самого фундамента, а в Олечкиной сумочке сработал убойный газовый баллончик.
Члены комиссии ломанулись на хрен в коридор, кроме профессора Мозгофака – чисто
в естественно-научных целях он вдохнул немного газа, и его тело с глухим стуком
упало под стол.
- Итак, вы представили на наше рассмотрение работу по теме «Современная
психология корпоративных отношений», - сказал доцент Гаццкий, когда газ
выветрился, и действующие лица вновь собрались в аудитории. Мозгофака подняли и
посадили на стул; он сидел весь синюшный и вообще ни на что не реагировал. – Не
могли бы вы в двух словах обозначить центровые, так сказать, позиции вашей
работы?
- Не-а, - Олечка послала любопытному доценту теплую улыбку. – Типа, а зачем?
- Скажите, а в какой области вы собираетесь применять полученные у нас знания? –
осведомился профессор Петрыщщ.
Олечка пожала плечами.
- Ну, я пока не в курсах… В салоне красоты, наверное.
- Чем же, в таком случае, вызван ваш интерес к психологии корпоративных
отношений?
- Блин, ну вы вопросы задаете, - распереживалась Олечка. – Я че-та даже не
знаю…
- Ну зачем-то же вы эту тему выбрали, - среди студентов доцент Гаццкий был
известен под погонялом «Гаццкий папа» за отличавшую его омерзительную
въедливость. На Олечку он затаил зло еще с прошлого года – когда она пыталась
выманить у него зачет посредством минета.
Олечка растерялась.
- Это ваще не я… - ляпнула она. После падения на пол неизвестная науке
субстанция в ее белокурой голове расплескалась по стенкам черепушки. – То есть,
типа, это не я ее выбрала, а она меня! То есть, не, че-та гоню. Короче, этот,
как его, руководитель дипломного проекта мне ее придумал, - попыталась она
исправить положение.
- Кстати, а где этот руководитель-то? – заинтересовался Гаццкий папа.
- Ефим Ефимыч в госпитале, инфарктик-с у них, - наябедничал профессор Петрыщщ.
Олечка тяжело вздохнула в сторону. С инфарктиком-с Ефим Ефимыч слег как раз три
дня назад, когда она заявилась к нему домой и ошарашила препода вопросом: «А
если, типа, я еще ничего не делала, че будет?».
- Хорошо, вот вы тут пишете, - паскудина Гаццкий так и горел желанием устроить
самой тупой блондинке на всём факультете «сладкую жизнь», - что «ведущую роль в
формировании устойчивых личностных контактов внутри корпорации являются
сексуальные, а также половые связи». Вас не затруднит пояснить для нас эту
глубокую мысль?
Лицо Олечки озарилось необычным, ВНУТРЕННИМ светом. О половых, а также
сексуальных связях она могла говорить часами. С другой стороны, ей показалось
несколько странным, почему Аделинка сочла нужным вставить этот тезис в ее
работу.
- А-а-а… Э-эммм… Вау! Короче, вся мировая психология учит нас тому, что, -
(«Нефигово я фразу завернула», - подумалось ей), - сексуальные связи регулярно
имеют место в корпоративной культуре, а половые связи имеют место на полу в
отсутствие более подходящего места!
Профессор Мозгофак рухнул обратно под стол. Доцент Гаццкий чуть не подавился
смехом, хрюкнув так, что у него вылетела контактная линза; коллега Петрыщщ
конвульсивно дохл[censored] из горла остатки коньяка. Даже флегматичный замдекана,
которому вообще всё было до звезды – и тот проявил признаки оживления.
- А чего смешного-то? – обиженно спросила Олечка.
- Ничего-ничего, - замдекана поспешно отобрал у доцента Гаццкого работу
студентки Фиалковской и пролистал ее в поисках наиболее уместного к цитированию
в прямом эфире абзаца. – Хорошо, Ольга Юрьевна, а прокомментируйте, пожалуйста –
или как вы там говорите-то… пли-и-и-и-з – вот этот постулат: «История зарождения
и развития корпоративной психологии и культуры может быть прослежена на примере
современного состояния таковых в рамках специально спланированных и
последовательно проведенных исследовательских мероприятий». Если честно, я не
совсем понял, что вы хотели сказать.
Если честно, Олечка тоже не совсем поняла. Вернее, из всего только что
услышанного она запомнила только диковинное словечко «таковых».
- Каковых – таковых? – испуганно спросила она. – Извините, а не могли бы вы еще
раз и помедленнее? Я из-за этого каблука вообще память потеряла.
Под столом тяжко, по-кабаньи засопел профессор Мозгофак.
- Ладно, - хихикнул замдекана. – В виду вашей, Ольга Юрьевна… ну, яркой
индивидуальности, - (доцент Гаццкий дико заржал, отстрелив глазом вторую линзу),
- давайте немного смягчим для вас условия. Разрешаю помощь зала.
- Чё? – не поняла Олечка.
- Звонок другу, блин! – умирая от хохота, пояснил доцент Гаццкий.
- А какому? – меланхолично спросила Олечка, вынимая из сумочки мобильник.
- Тому, который тебе эту дипломную написал, ОВЦА!!! – не выдержал профессор
Петрыщщ.
- А-а-а… Ясно. – И Олечка быстро выбрала в записной книжке телефона нужное имя.

…Аделинка законно предавалась отсыпу после трудовой вахты – две ночи подряд она,
не смыкая глаз, рожала для Олечки дипломную работу. После чего еще пришлось
везти эту идиотину, тунеядку и халявщицу в институт (родаки в очередной раз
запретили Олечке садиться за руль), причем она умудрилась по дороге обломать
себе каблук и потребовался срочный заезд в ремонт обуви. Аделинка готова была на
собственные деньги купить Олечке пару каких-нибудь тапок, но блондинка
закапризничала, как малое дитё – хочу эти туфли, и точка, вот!
И вот, когда Аделинка мирно подремывала в «Лексусе» возле института, ее сотовый
принялся выводить песенку из «Секса в большом городе», раз и навсегда
назначенную Олечкиному номеру. Не открывая глаз, Аделинка нажала на «Ответить».
- У?
- Аделя, Адельк! Слушай, ты че-то так всё написала сложно, мы тут ни хрена ни во
что не врубаемся.
- И что дальше? Мне прийти и помочь?
- А… извините, - Олечка обратилась к членам комиссии. – Можно, Аделинка сюда
придет?
- Да-а-а ну-у-у-у ннаххх, - донеслось из-под стола.
- Нельзя, - занудным тоном отказал доцент Гаццкий. – Видите, коллега Мозгофак
возражает.
- Аделя, они говорят – нельзя…
- ОЛЬГА!!! Ну-ка, ты дай мне того, кто там хуже всех врубается, я ему мозги-то
прочищу!
- Адельк… вообще-то хуже всех врубаюсь я…
- А-а. Конечно. И как я сразу не догадалась. Тебе чистить, увы, нечего. И в чем
непонятка?
- Да вот, тут… - Олечка выбралась из-за кафедры, дабы лично воспроизвести
Аделинке проблемный абзац. Ясное дело, что по пути к столу приемной комиссии она
не могла не плюхнуться, подвернув единственный каблук. Мобильный выскользнул у
нее из руки и доехал до самой двери, скребясь микрофоном по паркетинам. Аделинка
прочистила ухо пальцем и отрубила связь. Если Ольге понадобится, перезвонит еще
раз.
- Всё-всё-всё, отбой! – скомандовал замдекана, глядя, как Олечка беспомощно
барахтается на полу. – Коллега Гаццкий, вы бы помогли девушке подняться, что
ли…
- Не могу. Я линзы потерял, - пожаловался доцент Гаццкий.
- Понятно. – Замдекану действительно было хорошо понятно, что вся защита
студентки Фиалковской будет состоять из разнообразных веселеньких падений при
подворачивании каблука. Неплохо бы как-нибудь защитить от этой маньячки пол,
пока она его весь не распахала. С чувством внутреннего содрогания замдекана
наблюдал за Олечкой, отправившейся подобрать покинувший ее мобильник, а после
вернувшейся «в стойло» за кафедру.
Профессор Петрыщщ, от всей души желавший хоть чем-то помочь делу, взял Олечкину
работу и опасно приблизился к кафедре, на ходу пробегая взглядом текст.
- Скажите, Ольга Юрьевна, - обратился он к Олечке. – А вот у вас упоминается
термин «психодевиационная перверсия». Поясните, его значение, - он оглянулся на
замдекана и с ухмылочкой добавил, - пли-и-и-и-из.
- Психо… КАКАЯ-КАКАЯ перверсия??? – доцент Гаццкий успел уже наощупь отыскать
одну из линз, но от неожиданности едва не вставил ее себе в среднее ухо.
- Вот я и пытаюсь понять – какая, - сказал Петрыщщ. – Вам повторить вопрос,
Ольга Юрьевна?
- Во жесть… - пробормотала Олечка. – Не, типа, не надо. Я, типа, его поняла. Ну,
перверсия – это ж когда папа с дочкой, или там… брат с сеструхой.
- Это – инцест, - поправил замдекана. Что-то подсказывало ему, что надо
завязывать с этой бодягой, и побыстрее. Но мощный охотничий инстинкт опытного
препода настоятельно требовал заставить «настоящую блондинку» вразумительно
ответить хотя бы на один вопрос.
- Вау, точняк, это – инцест! – Олечка всплеснула руками и опрокинула кафедру на
ноги профессору Петрыщщу. Петрыщщ немедленно заорал носорогом. Замдекана
схватился за голову: ну знал же он, что всё это херово закончится. Доцент
Гаццкий, почти уже справившийся с контактной линзой, наконец-таки засунул ее…
себе в нос.
- Я тебе, дура косолапая, ща такой инцест устрою!!!!!! – орал профессор Петрыщщ,
исступленно скача по аудитории. Его еле успокоили и складировали в углу, где он
мог, никому особо не мешая, причитать над полученными им жуткими, несовместимыми
с жизнедеятельностью организма повреждениями новых ботинок. Затем потратили
некоторое время на извлечение контактной линзы, которая, судя по всему, решила
навечно прописаться в левой ноздре доцента Гаццкого. Олечка оказала посильную
помощь, но была немедленно изгнана замдеканом, потому что при ее содействии
линза чуть не сбежала Гаццкому в носоглотку. Наконец, оставшиеся в строю члены
комиссии сошлись на том, что Олечка вслух зачитывает с листа список
использованной литературы, после чего комиссия проводит тайное голосование, по
результатам которого дипломная объявляется защищенной. Или, если дипломница
Фиалковская, например, не справится с этим заданием – незащищенной.
Олечка справилась блестяще. Взяв в руки распечатку, сделанную на Аделинкином
принтере, она громко и с выражением зачитала:
- Дипломная работа Фиалковской О.Ю., пятый курс, третья группа, руководитель…
- Не титульный лист, а список литературы! – вызверился доцент Гаццкий, чья
носоглотка до сих пор ощущала пробирающуюся сверху вниз контактную линзу.
- А откуда я знаю, где он есть? – Олечка начала психовать. У нее было стойкое
ощущение, что ее злостно «валят».
- Посмотрите в конце, наверняка он там, - посоветовал умудренный жизнью
замдекана.
Пролистав свою работу до конца, Олечка обнаружила требуемое. Заботливо
составленный Аделинкой, список занимал две с половиной страницы.
- Ой, - упавшим голосом сказала Олечка. – Че-та как-то много… Ниасилю.

- Аделькин, Аделя! Слушай, ну я, в общем, кончила…
- А-фи-геть. И сколько раз?
- Ну, типа, меня уже выгнали, а щас они там совещаются. Типа, сколько мне
поставить – четыре или пять.
- Ты уверена, что именно четыре или пять? А не один или ноль?
- Да ты че, Аделя, всё прошло пучком. Иди сюда и поддерживай меня морально,
потому что меня колбасит, плющит и таращит.
Потягиваясь, Аделинка вылезла из «Лексуса», и, прихватив несколько бутылок виски
в пакете плюс пачку долларов, полученную от Олечкиной мамы на взятки,
отправилась оказывать Олечке моральную поддержку.

Члены комиссии обсуждали непростую сложившуюся ситуацию. С этой целью даже был
реанимирован профессор Мозгофак.
- Я считаю, что дипломная не защищена по полной программе, - высказал мнение
доцент Гаццкий.
- И каким, интересно, языком вы собираетесь это ей объяснить? – язвительно
осведомился профессор Петрыщщ, всё еще оплакивавший свои ботинки. – Она же
понимает только «пли-и-из» и «нипадеццки».
- Вашу мать, да поставьте ей трояк с двумя минусами и чтобы я ее больше никогда
не видел! – взмолился профессор Мозгофак. – Вы что, хотите, чтобы она осенью
пересдавать явилась? Жить надоело?
- Такие вещи забесплатно не делаются, - тонко намекнул замдекана.
- А вы это лучше ей самой и скажите, - посоветовал профессор Петрыщщ. – Может,
она просто не догадывается…
Дверь аудитории открылась и пропустила внутрь Аделинку.
- Всем привет! – поздоровалась она, весело помахивая пакетом. – Ну, как
делишки?
- Если вы про свою подругу, то низачет, - сообщил доцент Гаццкий.
- Я так и думала. Хорошо, тогда приступим к раздаче слонов.
Из коридора донеслось негромкое «бух!» - это Олечка, в волнении прохаживающаяся
туда-сюда, подвернула каблук.

- Аделя, Адельк! А я туфлю в мастерской забыла… Как думаешь – карма?
- Думаю, тупизм. И че ты постоянно всё списываешь на карму?
- Кстати, ходить жутко неудобно.
- Ну и сняла бы вторую, че стесняешься. Все свои.
- Адельк, я ж всё-таки дипломную защищаю. Без туфлей я буду выглядеть, как
полная дура.
- А в одной туфле ты не выглядишь, как полная дура?
- Адель, а эта-а… Слушай, а ты мне там про сексуальные отношения написала, что
они, типа, способствуют формированию и всё такое. А че, в натуре, да?
Аделинка взяла подругу за подбородок и развернула ее мордашкой к себе.
- Малыш, ты меня волнуешь. Причем реально. Какие еще сексуальные отношения? Уй,
блин, всё, доперло! Это меня муж подменял иногда, когда я кофе ходила пить.
Наверное, его работа. То-то я еще удивилась, откуда в списке литературы «Война и
мир» оказалась.
- А-а… Тогда ладно. Адель, как думаешь, они мою дипломную примут?
- Ольга, это не твоя, а МОЯ дипломная. Они просто обязаны ее принять.

- В общем, так, - замдекана пересчитал полученную взятку и небрежно опустил ее в
карман пиджака. – Предлагаю дипломную работу засчитать, поставить оценку
«четыре» и отпустить студентку Фиалковскую на свободу с чистой совестью. Кто
«за»?
Над столом поднялось сразу восемь рук.
- Вот и зашибись, - подвел итоги замдекана. – Коллега Гаццкий, вы тут самый
продвинутый, знаете молодежный сленг, так что вам и сочинять заключение. Чем
быстрее вы всё сделаете, тем быстрее пойдем в деканат квасить, - и замдекана
алчно опустил лицо в пакет с вискарём.

Вскоре заключение было готово. Оно гласило:
«Приемная комиссия в составе (фамилии, имена, отчества) рассмотрела дипломную
работу Фиалковской О.Ю.
Камменты: креатив – кг. В целом – ниасилили. Тема сисек не раскрыта. Аффтара –
фтопку.
Оценка: читыри (4).
Галимзяновой Аделине – па-любому пишы исчо! Уже начинает получацца».

©Олег Новгородов